ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ
О том, чего только не измышлял народ, когда он был невежественным и суеверным

Рассвет был ясный и холодный.
По дороге, пролегавшей среди полей Айгедзора, шла грузовая машина, груженная бочками. В кабине рядом с шофером сладко дремал завернувшись в теплую шубу, заведующий колхозным складом Паруйр.
Машина, резко вздрогнув, вдруг остановилась. Толчок был так силен, что Паруйр едва не разбил своим большим мясистым лбом стекло кабины.
- Что случилось? — вскинулся он.
- Погляди — вода.
На белые, покрытые снегом поля с грохотом и ревом катился с гор мутный, бурный поток. Он пронесся под самым носом машины и... исчез, словно призрак. Только влажный широкий след на снегу и говорил о том, что все это не было сном.
Еще не совсем рассвело, иначе Паруйр, может, и заметил бы, как бешено мчавшаяся вода несла на своем гребне школьную сумку его пропавшего сына Саркиса... И он не смог бы не узнать ее! Второй такой дорогой кожаной сумки в Айгедзоре ни у кого не было.
Паруйр не был суеверен, но при виде этого необычайного потока сердце его сжалось от страха, и тайком от шофера он даже перекрестился: «Будь ты проклят, злой сатана! Что это такое?»

ГЛАВА ВТОРАЯ
О том, как мечтаешь о солнце, когда вокруг темно и туманно

От страха Асо онемел. Он стоял по колени в воде.
- Ты, что, окаменел? Скорей выбегай! Спасать надо! — крикнул Ашот, стоявший у входа в пещеру.
«Спасать»! Это слово ошеломило мальчика. Не унес ли поток товарищей?
Но не успел Асо, шлепая ногами по воде, выбраться из пещеры, как поток прекратился. Бурля и клокоча, он словно удрал от них и с таким грохотом скатился с нижних скал, что задрожала земля.
Вытаскивать кого-либо из воды не пришлось. Так же, как замешкавшиеся рыбки бьются об обнаженное дно реки, когда перехватывают ее русло, так и здесь, на склонах ущелья, барахтались ребята, выброшенные потоком из пещеры.
- Нога моя, нога! Спасите!.. — раздался в сумраке ночи плачущий голос Саркиса и вслед за ним — тоненький, отчаянный возглас Шушик:
- Умираю!..
Спотыкаясь, Асо побежал вниз, больно ушиб ногу, но не остановился.
- Иду, Шушик! — кричал он девочке, которая, в панике убегая из пещеры, поскользнулась и упала. Она лежала, ухватившись за куст, и слабо стонала.
- Не бойся, — наклонился к ней Асо, поднял ее и на руках перенес на сухое место.
- Гагик! Гагик!.. — в тревоге повторял Ашот.
- Ну, чего ты раскричался? Я холодный душ принимаю! — с деланным спокойствием отозвался мальчик. На лице его был ясно написан перенесенный испуг, но кто бы в темноте мог заметить это? — Иди-ка лучше сюда, перенесем Саркиса, — позвал он Ашота.
- Ну хорошо, все живы!..
Ашот с облегчением вздохнул, но сердце его все еще бурно билось: так велико было перенесенное потрясение. Да и как не испугаться человеку, если в минуты самого сладкого сна он вдруг оказывается во власти чудовищного потока?
Когда вода хлынула из глубины пещеры, она залила главным образом тех, кто спал в центре пещеры, у костра. Одежда Ашота и Асо, лежавших поодаль на возвышении, осталась почти сухой. И сейчас мальчик, не колеблясь, снял с себя рубаху и теплую фуфайку и заставил Шушик переодеться.
- А теперь, — почти приказал он ей, — теперь пляши, прыгай! Не стой на месте. Ну, прыгай, прыгай! Я сейчас приду.
И он побежал на помощь товарищам. Втроем они с трудом подняли и перенесли к месту, где сидела Шушик, мокрого, задыхающегося Саркиса.
Кряхтя под его тяжестью, Гагик говорил:
- И зачем, скажи, ты такой длинный вытянулся? Милый мой, да целы ли твои косточки? Целы? Ну и хорошо, крепись! Все хорошо будет...
Саркис, должно быть, впал в бесчувственное состояние, он ни на что больше не жаловался.
- Растереть его надо, — предложил Асо. — А ты что сидишь? — обратился он к Шушик. — Не сказал я тебе, пляши!
- Я устала... Сколько же можно плясать? Но Асо настаивал;
- Зимою в лесах, когда начинаются холода, все наши пастухи пляшут, чтобы не замерзнуть.
И Асо начал на губах наигрывать плясовой мотив, что-то вроде лезгинки.
И, взявшись за руки, все начали кружиться и подпрыгивать, хоть на сердце было тревожно и мрачно.
Если бы в эту минуту какой-нибудь охотник посмотрел сюда с вершин, окружающих ущелье, он подумал бы, вероятно, что и в самом деле существуют на свете черти: по ночам они выходят и пляшут среди камней.
Ночь была холодная, промокших до костей ребят плохо согревала пляска, и Асо выступил с новым предложением.
- Ребята, — сказал он, — легкие со спины стынут. Надо спины согреть. Давайте будем дуть в спину друг другу. Вот так... — И, прижавшись губами к спине Ашота, он что было, сил начал дуть.
- Ох, обжег ты мне спину! — весело вскрикнул Ашот. — Ну-ка, Шушик, подставь свою! — И он начал согревать Шушик, Гагик — Асо, а Шушик усиленно дула в спину Саркиса.
- С ногой твоей что слу... слу... чилось? — спросила она Саркиса. Язык не повиновался девочке.
- Сломалась, — плача, ответил Саркис.
- Пошевели, пошевели руками, не ной, ничего у тебя , не сломалось! — загремел Ашот.
Саркис вздрогнул, оживился и начал беспорядочно махать руками.
- В-в-выдержим до рассвета? — спросила Шушик и вдруг заплакала. Ей показалось, что всем им грозит смерть. Умрет и она, не увидев матери...
- Не бойтесь, — успокаивал друзей Асо, — скоро рассвет. Посмотрите на ту звезду. Это Карван-гран — Грабитель караванов. Звезда эта выходит на небо перед зарей, А ниже, с вершины той скалы, на нас смотрит Утренняя звезда. Через полчаса рассвет. Не бойтесь, пойдемте под скалу.
И ребята зашагали по направлению к скалам. Под навесом одной из них Ашот нашел довольно глубокую сухую впадину и уложил в нее Саркиса, который, всей своей тяжестью повиснув на товарищах, едва доплелся до нового места.
- Асо, не придумаешь ли ты, как развести костер? — спросил Ашот.
- Нет, куро... Все унесла вода: и кремень и огниво. — Пастушок постоял, опустив голову, помолчал немного и добавил: — Придется еще поплясать... А когда рассветет, мы что-нибудь придумаем.
И, чтобы заставить товарищей двигаться, он снова вытащил из-за пояса свою свирель. Зазвучал лихой плясовой мотив.
Стынущие от холода ребята вдохновились, они опять закружились, положив руки друг другу на плечи. Кровь быстрее побежала по жилам.
Вскоре, однако, все обессилели.
- Крепитесь, светает уже, — подбадривал товарищей Ашот.
Вот золотой луч осветил белоснежную шапку горы, она заискрилась, засверкала.
Ребята, совсем было оцепеневшие и онемевшие, подняли головы. Солнце всходило, накидывая багряный покров на вершины малоазиатских хребтов. Серебром заблестели поля вечного льда на их склонах. И, словно отразившись в душах детей, яркие солнечные лучи оживили их своим светом и теплом...
- Солнце!.. Солнце!.. — повторили они за Асо, и надежда вновь ощутить всю прелесть этого чудесного мира воскресла в их сердцах.


ГЛАВА ТРЕТЬЯ
О том, что друг познается в беде

Так встретили наши ребята восемнадцатый день своего плена. Первым встал и
расправил онемевшие конечности Ашот. Он видел, как пастушок-курд молился солнцу, но нашел в себе достаточно такта, чтобы сдержаться, не высмеять мальчика.
- Давай, Асо, соберем побольше сухих листьев и травы.
Оба с трудом держались на ногах. По худым телам пробегала холодная дрожь. Лишь сделав большое усилие, мальчикам удалось преодолеть слабость и заняться товарищами, находившимися в еще худшем состоянии.
Набрав сухих листьев, Асо и Ашот с головой засыпали ими Шушик, Гагика и Саркиса.
- Ну вот, теперь они согреются, — с удовлетворением сказал Ашот. — А все-таки огонь нужен. Неужели так-таки и нет способа развести костер? Ведь если мы останемся без огня, то можем пропасть, схватим воспаление легких...
- Способ есть. Только надо поискать чертов палец.
Чего-чего, а этих «чертовых пальцев» — черных кремней, обсидиана, — в Барсовом ущелье было вволю. Ребята быстро нашли их, и Асо стал извлекать из теплой куртки Ашота клочки ваты. Но как ни бил пастушок ножом по кремню, высекая из него искры, вата не загоралась, она отсырела.
Вскоре солнце окончательно вышло из-за гор и поднялось на небесный простор.. Лежавшие в листьях ребята согрелись, их одежда начала высыхать.
- Товарищи, огонь, огонь! — вдруг закричал Асо. Найди он горсть бриллиантов, к то, пожалуй, не пришел бы в такой восторг.
- Где? Где, какой огонь?
- Посмотрите на куртку Ашота, на край рукава.., Трут!..
Куртка была на Саркисе. Ребята поглядели, но ничего не увидели. .
А Асо с большой осторожностью поднял руку Саркиса и показал на торчащий из рукава давно обгоревший клочок черной ваты.
- Это трут! — -объяснил он. — Сейчас он станет огнем... Дайте-ка мне сухие гнилушки.
С Саркиса с трудом, очень осторожно стянули куртку, и, приблизив кремень к черной полоске на рукаве, Асо начал энергично бить ножом по кремню.
Дождем посыпались искры. Черная, когда-то уже горевшая вата вскоре задымилась, стала совсем красной, и в воздухе распространился запах гари.
Ребята затаили дыхание.
Красная полоска разгоралась все сильнее, и вскоре по ней побежал огонек — рукав начал гореть.
- Давайте сюда гнилушки! Дуйте! Так... Довольно, сожжете. Ну, все, теперь гасите рукав.


ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
О том, чему учил ребят опыт тяжелых дней

Вскоре ребята снова сидели вокруг костра и, позабыв о холоде и пережитом ужасе, мирно беседовали.
После мрачной, тяжелой ночи день казался особенно ясным, а мир — радостным. Смерть, прошедшая совсем близко, делала жизнь чуть ли не прекрасной, несмотря на то, что ребята остались и без тех жалких удобств и вещей, которые были у них раньше: без постелей, топлива, сумки, книг, тетрадей... У Ашота исчезло пальто, у Асо — аба; исчезла шапка Саркиса, один башмак Шушик. И всё же, пройдя через новое испытание, дети приобрели опыт, веру в свои силы.
- Что это было, Ашот? Какое чудовище пришло и ушло? — спросил Асо, когда все немного согрелись, отдохнули.
Для него Ашот был авторитетом. Он должен знать все тайны мира!
- Никаких чертей тут нет, Асо, — сказал Ашот. — Это вода. Она собирается в глубинах земли. Помнишь, мы все время слышали — цлт-цлт, выш-выш. Это капало в водоем. А когда он переполняется, вода бежит через край. Только вот почему с такой силой, этого мы не можем понять. Расскажем потом нашим отцам, приедут сюда специалисты, обследуют. А сейчас, ребята, пойдем и поглядим, что же делается в нашем жилье.
Асо все еще боялся, но возражать не посмел. А Гагик сказал:
- Я пойду наломаю веток для костра... — И вдруг вспомнил: — Ты понял теперь, Ашот, почему в нашей пещере не было козьих следов?
- Да, ведь в самом деле! — спохватился Ашот и даже ударил себя ладонью по лбу. —
Это ведь очень важно! Значит, дикие козы знают, что из этой пещеры время от времени вырывается вода! Это инстинкт самосохранения.
И, в изумлении покачивая головой, Ашот пошел к злополучной пещере. За ним следовал Гагик.
Склон перед пещерой вода очистила от камней, а пониже — от снега. Кое-где лежали кучки выброшенных веток валежника.
- Ой, мое пальто! — обрадовался Ашот. Действительно, оно висело, зацепившись за какой-то куст.
Не без некоторого страха ребята вошли в пещеру. Воды в ней не было, но из дальнего угла доносилось какое-то посвистывание, бульканье, плеск. Ашот с Гагиком прислушивались к этим звукам с такой боязнью, точно вот-вот снова загрохочет и вырвется наружу вода.
Неуверенно сделав несколько шагов вперед, Ашот опустился, на мокрый пол и пополз в глубь пещеры.
- Да, — прошептал он, — опустевший водоем наполняется снова. Откуда-то из глубины горы в него поступает вода. Но почему это хранилище так стремительно выбрасывает ее, а затем закрывается снова?
Мальчики дошли до одного из углов, где было совершенно сухо — вода пронеслась стороной. Из-под груды листьев на них испуганно поглядывали два маленьких черных глаза.
- Так ты уцелел, милый мой! — обрадовался Ашот, обнаружив любимца Шушик, маленького ежика.
Ежик мгновенно свернулся в колючий клубок, однако Ашот осторожно взял его и сунул в карман своего мокрого пальто.
Ребята вышли из злополучной пещеры. Какой все же негостеприимной она оказалась!
Что же им делать теперь? Искать новую квартиру? Раскладывать новые постели? Снова собирать топливо? Или, может быть, бросить все это и продолжать работу на тропинке?
С такими горькими мыслями прощался Ашот с их «бешеным» жильем.
- Ой, ежик мой жив! — радостно воскликнула Шушик, когда Ашот вынул его из кармана и протянул девочке. — А что с сумкой? Не нашлась?
- Сумка твоя тоже цела. Держи.
- Но как же это она сухой осталась? — удивилась Шушик. — Она ведь со мной рядом лежала!
- Ночью я повесил ее на стенку, — сказал Асо, — чтобы не мешала...
- Это хорошо, что книги Шушик сохранились, — заявил Ашот. — Мы сможем иногда даже читать. Ночью, в свободные часы... Саркис, а как твоя нога? Лучше? На болит больше? Ну, молодец! Все это пройдет — все тяжести, все трудные дни... А человек останется. Вернемся домой — все забудется, не забудется только ни то плохое, ни то хорошее, что мы здесь сделали, — верный своему торжественному тону, говорил Ашот.

ГЛАВА ПЯТАЯ
О том, как нашим ребятам пришлось начинать все сначала

Да, к несчастью, они были принуждены начать все сначала. Слепые силы природы лишили их всего: жилища, очага, пищи, оружия.
Ашот с Асо занялись поисками новой пещеры. Шушик оставалась возле Саркиса, а Гагик получил задание найти какую-нибудь еду.
Ашот и Асо .поднимались на гору.
- Пойдем в Воробьиную пещеру, там, должно быть, сухо и тепло, раз там ночуют птицы, — предложил Асо.
Ашот молча согласился, и они свернули к скалам, окружавшим ущелье справа. Там, у их подножия, чернел вход в пещеру.
Вскоре мальчики остановились и перевели дух.
- Тут будет холодно, — решил Ашот: — вход слишком широк. Надо найти пещеру с низким и узким входом.
- Да, — согласился Асо. — Но ведь если вход будет узким, дым будет стлаться по самой земле, глаза выест, — сказал Асо. — А из этой дым будет выходить легче и скорее. Вход мы заложим камнями, и он станет уже.
В другое время Ашот не согласился бы, но события последних дней как будто сделали его более покладистым. Ничего не сказав, он вошел в пещеру. Голову наклонять не пришлось, но чем дальше, тем потолок пещеры становился все ниже и постепенно, образуя угол, спускался к самому полу. Именно поэтому Асо и утверждал,, что в такой пещере дым не будет стелиться по потолку.
Выйдя наружу, ребята заметили, что здесь, вдали от их прежнего жилья, довольно много валежника, травы. Уцелели и невзрачные елочки, разбросанные по склонам.
Ашот и Асо быстро собрали топлива, наломали пышных еловых веток и вернулись к товарищам.
Гагик встретил их на пороге:
- Что это у тебя. Ашот, глаза поблескивают? Наверное, прекрасное жилье нашел? — затараторил он. — Только я лично ни в какую пещеру не полезу в такой ясный день.
Солнце действительно грело так, что ни у кого не было охоты прятаться в холодный каменный мешок.
В прошлую ночь ребята так настрадались от холода что сейчас были почти счастливы, и как ни настаивал Ашот на том, что пора заняться переселением в новое жилье, никто не мог заставить себя встать с места.



ГЛАВА ШЕСТАЯ

Мальчики принесли много листьев, сложили их перед пещерой, и Асо принялся за работу. Не ожидая объяснений, товарищи повторяли то, что делал он.
Собирая камни, по возможности ровные и плоские, ребята складывали их на пороге пещеры в ряд шириною примерно в полметра. Затем вместо цемента или глины они укладывали толстый слой листьев, а поверх — второй ряд камней. Так поднималась стенка, суживавшая вход в пещеру.
Когда она была уже довольно высокой, Асо остановился и, утирая пот, сказал, опять-таки словно самому себе:
- А теперь надо бы начать такую же стенку с другой стороны. Между стенами останется узкий проход. Вот это и будет наша дверь...
У пещеры и внизу, под ней, камней было много, и работа двигалась быстро.
Когда обе стенки стали высотой примерно в метр, Асо взял две заранее вырубленные им жерди и уложил их сверху как перекладины — одну рядом с другой. Его замысел становился все более ясным: оставалось уложить камни еще и поверх этих балок, оставив открытой лишь узкую и невысокую дверь, в которую, пригнувшись, мог бы пройти только один человек.
- Там, наверху, совсем не закладывай, оставь отверстие для дыма, — обеспокоился Гагик.
Асо улыбнулся: «Будто я сам этого не знаю!..»
Стенку ребята достроили довольно поздно, уже при свете костра.
Шушик спала в своей новой теплой постели, но очень неспокойным сном. Ее щеки горели. У девочки был, по-видимому, сильный жар.
Вскоре она проснулась и попросила пить.
Ну как ее напоишь? Можно бы, как всегда, раскалить камни и положить их в снег, но...
- Холодная вода повредит. Ей хорошо бы дать чаю, — сумрачно сказал Ашот.
- Чаю!.. Но в чем его вскипятить? Где посуда? И где, наконец, чай? — отозвался Гагик.
- Посуду изготовить нетрудно, — поднял голову Саркис. — Помнишь, мы читали в школе, как делали посуду в доисторические времена.
- Из глины? Но где в этих скалах мы достанем глину? — пожал плечами Ашот.
- А это что — не глина? — с трудом приподнявшись на постели, показал Саркис на рыжий камень, лежавший у костра.
- Глина?
- Да, окаменевшая глина... — И, видя, что его не поняли, Саркис стал объяснять.
- Разве не ясно, — говорил он, — что эти рыжие скалы вокруг нас известняковые? А ведь известняк образуется в море. Здесь тоже раньше было море, значит — должна быть и глина. Ее наносили горные потоки, и под тяжестью воды она окаменевала. А потом на нее давили и слои земли...
- Да, но сейчас это все-таки камень, а камень нам не нужен, нужна глина, — заявил Ашот.
- А если мы положим его в воду, размокнет? — спросил Гагик.
- Размокнет, — подтвердил Саркис, но тотчас же поторопился добавить: — В течение столетий, конечно, размокнет... Но если вы найдете где-нибудь поблизости сырое местечко, то там могут оказаться такие камни, но уже превратившиеся в глину.
И Саркис с легким вздохом откинулся на постель. Он устал от такого долгого разговора — был еще слишком слаб.
- Ох, — хлопнул себя по лбу Гагик, — да ведь эта дьявольская вода в течение веков вытекала из пещеры! Пойдем, ребята, там под тростниками должна быть глина!
Саркис улыбнулся и кивнул головой, подтверждая догадку Гагика.
Ребята взяли с собой тлеющую головешку, а Асо вытащил из своей постели несколько еловых веток. Спотыкаясь в темноте, они пошли к Ивняку, зажгли там еловые ветки и при их свете начали с корнями вырывать камыши. Заостренными палками мальчики раскапывали сырую землю, но это была не глина, а только растительный перегной, скопившийся тут за многие-многие годы.
Еловые факелы догорели и погасли. Асо разжег костер и продолжал копать то тут, то там.
Несколько ниже тростников поток, вырвавшись из пещеры, образовал небольшой, со скатом обрыв. В свете костра Асо различил на этом скате рыжую полосу. Он, ковырнул ее пальцем: глина! Схватив каменную мотыгу, мальчик начал торопливо копать.
- Джан! — обрадовался Гагик. — Давайте дальше рыть, тут мы, пожалуй, и воду найдем!
- Нет, это просто всосалась вода, недавно выбежавшая из пещеры, — высказал свое мнение Ашот.
Взяв по большому кому глины, они вернулись в пещеру. По дороге Гагик срезал десятка два тонких ивовых веток.
- Сможешь сплести корзинку? — спросил Ашот.
- Не приходилось, — сознался пастушок.
- Ну что ж, давай пока будем мять глину.
Оба они молча начали работать, а Гагик сел в сторонке и, сам того не заметив, задремал. Однако уже через несколько минут он, как заяц, приоткрыл один глаз и сказал:
- Вижу, что без меня вам не обойтись. Соединим, Ашот, мой ум и твою силу, и тогда мы не пропадем. Давайте сюда прутья. А вы пока мните глину.


ГЛАВА ВОСЬМАЯ
О том, как человек, знающий какое-либо ремесло, никогда не пропадет

Взяв ивовые ветки, Гагик очистил их от листьев, воткнул концами в землю и начал что-то плести. Он делал это так быстро и ловко, словно всю жизнь ничем иным и не занимался. И действительно, дома Гагику приходилось плести корзины: большие, в которых он таскал соломенную резку для своей коровы, и маленькие — для фруктов и овощей.
-Человек, знающий ремесло, никогда не пропадет, — деловым тоном заявил Гагик,
Ашот, давай-ка глину, начнем обмазывать, Асо, разрой-ка огонь, поставим мое произведение в середку.
В жарко пылавшем огне загорелись, затрещали прутья корзинки, но глина, которой она была изнутри обмазана; начала обжигаться, затвердевать.
Наконец, Гагик, с особенной гордостью извлек из огня образец своего искусства — глиняный горшок. Заметив в нем трещины, он сконфузился и неловко пробормотал:
- Эге, да он трескается... — И от восторженного настроения у мальчика не осталось и следа.
- Ты ставишь горшок в огонь совсем мокрым, — приподнявшись в постели, вмешался Саркис. — Конечно же, он треснет. Разве ты не видел, как в колхозной гончарне делают карасы? Их слепят, потом подсушат на солнце и только тогда уже обжигают.
- Хорошо тебе, говорить, а где я в полночь солнце возьму? Чай-то сейчас нужен!
- И Гагик в раздумье поскреб затылок. — Ладно, замедлим темп производства — решил он и, замазав глиной трещины на горшке, поставил его около костра. — Пусть сохнет потихоньку. Потерпи, Шушик-джан.
Прошло, однако, довольно много времени, прежде чем горшок подсох. Теперь трещины были очень тонкими, как паутинка.
Гагик замазал их, снова подсушил и отправил горшок в костер. Победно оглядев товарищей, он словно сказал им взглядом: «Ну что, умеет этот парень найти выход?»
И верно, ведь выход был найден!
- Теперь, Асо, твоя очередь. Принеси снега, мы растопим его в горшке, а я пока сбегаю за лекарством для больных — за всесильным лекарством!
Он поднялся и не очень уверенной походкой пошел к выходу из пещеры. Стоя в дверях и всматриваясь в мрачные очертания далеких гор, Гагик жалел о том, что у него не такое отважное сердце, как у Ашота.
Сейчас это было особенно досадно. Днем недалеко от пещеры Гагик приметил кусты малины. Он знал, что из ее корней пастухи и охотники настаивают вкусный и целебный «чай». Но как дойти до куста?
Он сделал несколько шагов вперед, но рядом что-то зашуршало, и мальчик поспешно вернулся в пещеру.
- Я нашел кусты малины, Асо, да жаль, ножа со мной не было. Пойди, пожалуйста, нарежь корешков — это хорошее лекарство при простуде...
- Не вздумай идти, — серьезно обеспокоилась Шушик.
Асо живо поднялся с места. Ведь корень малины нужен был прежде всего для Шушик! И, достав из костра горящую ветку, мальчик выбежал из пещеры.
Шушик снова почувствовала себя хуже и еще раз попросила дать ей воды.
- Сейчас, сейчас, родная моя. Я такой приготовлю для тебя чай, что сразу вспотеешь и все пройдет, — успокаивал ее Гагик.
Вынув из костра горшок, он еще раз внимательно осмотрел его. Это было очень
грубое изделие, кривая и косая посудина, какую изготовляли, пожалуй, только ходившие в звериных шкурах первобытные люди.
- Форма не важна, моя дорогая, важно содержание, — говорил Гагик, вертя в руках горшок. — Сейчас я в этой корявой посудине заварю такой вкусный чай, что пить будешь — не оторвешься. А рассветет — куропатку поймаю и сварю тебе суп.


**ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
О том, почему не осуществилась мечта маленького пастуха**

Ночь прошла спокойно. В этой пещере спать было гораздо удобнее, лучше. Дым от костра, плывя по наклонному потолку, легко выходил наружу, а узкую дверь Ашот завешивал на ночь своим пальто, и внутри было так тепло, как в комнате.
Правда, самопожертвование Ашота вызывало протесты товарищей, но он поступал правильно: пальто могло защитить от холода его одного (да все равно и в пальто ему было бы холодно), а так оно сохраняет тепло семерым: пятерым ребятам, собаке и... ежику.
А ежик, этот колючий шарик, целыми ночами бегал по пещере, воровал сухие листья для своего гнезда.
Он делал это очень ловко: катался в листьях, накалывая их на свои иглы, и бежал в темный угол пещеры Сбросив там свой груз, возвращался за новым.
Несмотря на головную боль и мучивший ее озноб, Шушик не могла равнодушно глядеть на забавные проделки своего любимца. С любопытством наблюдал за беготней ежика и Бойнах, но подходить к нему не осмеливался, быть может потому, что нежный нос его все еще горел от уколов.
Темный чай, настоенный на корнях малины, утром пили все, не только больные. Но ужасный голод, в это утро вновь напомнил о себе.
Это было девятнадцатое утро в Барсовом ущелье.
Ребята поднялись рано и беспомощно топтались, не зная, с чего же начать.
- Оружие мы сможем сделать вечером, в свободное время, — предложил Асо.
- Пока же надо подумать о еде, — добавил Гагик. Этот разговор был прерван слабым вздохом Шушик.
- Подите отройте дорогу, — простонала она, — тут жить нельзя.
Ашот вопросительно посмотрел на Гагика. Но тот, как всегда, отделался шуткой:
- Как! Ведь я обещал, что накормлю тебя супом из куропатки! Мужчина должен держать слово.
- Иди, иди, Гагик... Я совсем не хочу есть, — отозвалась больная. Мне ничего не надо... Только бы дорогу домой скорее отрыли.
«И верно, ведь если дорога будет отрыта, то и суп будет и шашлык. Жизнь будет! Так зачем же, бросив главное, заниматься пустяками? Не помешай вода, мы, пожалуй, давно очистили бы тропинку. И больные тоже помешали...» — раздумывал Ашот.
- Дорогу, скорее отройте дорогу! — снова простонала Шушик.
«Ладно, — мысленно решил Ашот, — пойдем поищем по дороге ягод, а там, может, и поработаем немного, хоть для того, чтобы подбодрить больных».
О том же думал и Гагик.
- Надо сделать вид, что мы работаем на тропе, — прошептал он на ухо Ашоту, — а то эта девочка совсем отчается. — И громко добавил: — Ладно, суп поручается Асо. Послушай, парень, поднимись на гору, насыпь зерна и позови: «Цып-цып, цып-цып!» Поймаешь одну курочку — вот тебе и суп! — пошутил Гагик. — Ну, Ашот, пошли!
Асо остался в пещере. Он сидел около притихшей Шушик и прислушивался к радостным песням куропаток, встречавших там, наверху, утро нового дня. Казалось, птичьи голоса звучали совсем рядом — выйди и жди удачи! Но как подойти, как поймать хотя бы одну куропатку?
Нет, надо все-таки попытать счастья.
Асо уселся в стороне и, пока Шушик спала, долго водился — он делал пращу. Потом
мальчик вышел из пещеры и стал взбираться на гору. Лениво-прелениво плелся за ним Бойнах.
Хотя Асо и считался хорошим стрелком из пращи, но ни одна из куропаток не пожелала убедиться в этом — все хотели жить. Зато Асо нашел в скалах орла со сломанным крылом, и это было настоящим счастьем!
До самого полудня преследовал мальчик огромную птицу. Закидал ее камнями, несколько раз падал, расцарапал себе колени...
Наконец Асо удалось так ударить птицу из своей пращи, что она, бездыханная, распласталась среди камней на одном из нижних выступов скалы.
- Бойнах, — ласково попросил Асо собаку, — пойди, Бойнах-джан, принеси, — и взглядом указал на орла.
Бойнах понял. По узеньким выступам в камнях он осторожно спустился вниз и, радостно повизгивая — ведь и ему должна была перепасть немалая доля этой добычи! — ухватил птицу зубами.
Но неожиданно с неба бомбой упал на собаку старый орел. Его острые когти вонзились в спину Бойнаха. На мгновение сильная птица подняла отощавшего пса на воздух, но сразу же выпустила — ведь что ни говори, а это была огромная овчарка.
С визгом скатился Бойнах со скалы и исчез в нагромождениях камней, а брошенная им птица повисла на таком высоком утесе, откуда ее могло бы снять разве только какое-нибудь крылатое существо.
- Ай, Бойнах-джан, ай, братик мой! — в отчаянии вскрикнул Асо и, забыв о своей слабости, сбежал вниз.
Но, к большой его радости, Бойнах был жив. Он сидел на мягкой палой листве и, глядя на хозяина добрыми, теплыми глазами, испуганно повизгивал.
Асо осмотрел собаку, поставил на ноги, ощупал шею, бока, заставил походить. Все, кажется, обошлось — кости целы. Только из спины сочилась кровь. Там была довольно глубокая рана — следы острых когтей орла.
- Бойнах, мой милый, и ты попал в число наших больных. Ну что мне с тобой делать? Чем мне тебя лечить, кормить? -обнимая собаку, огорченно говорил Асо. — Разве ты проживешь без пищи?
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
О том, что лучше синица в руки, чем журавль в небе

Вскоре после полудня Ашот и Гагик, изможденные и голодные, вернулись с горы.
Они едва дошли, вернее кое-как дотащились до пещеры и еще у порога буквально упали на землю. На горьком опыте убедились они, что с голодным желудком работать нельзя.
«Не принес ли ты хоть чего-нибудь?» — спрашивали взгляды мальчиков, а Асо, виновато опустив голову, молчал.
- Бойнах вряд ли выживет, — сказал пастушок сдавленным голосом.
- Что случилось?
Асо рассказал о происшедшем.
Действительно, состояние Бойнаха час от часу ухудшалось. Собаку отнесли домой, уложили у самого костра на мягкой подстилке из листьев, прикрыли одеждой.
В пещере было уже трое больных.
Не отдохнув и минутки, Ашот решительно поднялся с места.
- Куда? — поинтересовался Гагик.
- Хочу подбить зорянку. Испробую силу наших рогаток.
Только рогатки и остались после потока у ребят. И мальчики носили их в карманах.
Ашот с товарищами спускались вниз по правому крылу ущелья, то есть по склону, покрытому дубками, среди которых высился и старый орех. Это был уже знакомый им Дубняк.
Немного пониже возвышался утес, неизвестно почему и как оторвавшийся от горного крыла. Ребята назвали его «Одиночка». Рыжий цвет утеса говорил о том, что он целиком сложен из известняков.
Здесь, в плодородной ложбине, зажатой между утесом и основным горным кряжем, мальчики и нашли зорянок, прыгавших среди кустов.
Много камешков расстреляли мальчики из своих рогаток в Ежевичнике (так окрестили они этот уголок), но впустую. Только одну птичку и удалось подстрелить. Зато на кустах оказалось вдоволь сухих ягод. Большая их часть созрела и опала еще летом. Но ежевика созревает не дружно. На одном и том же кусте некоторые ягоды, созрев, опадают, а другие только начинают цвести. Последний «урожай» на этих кустах частично сохранился под неожиданно выпавшим глубоким снегом, и ягоды были почти совсем свежие. Сладковато-кислые, они показались ребятам необычайно вкусными. Насытившись, они набрали несколько горстей ежевики. Надергали корней малины (на ее кустах ягод не было) и отправились «домой».
Не успели мальчики приготовить «малиновый чай» и напоить им больных, как стемнело. До чего же короткие стояли дни! А им нужны были дни длинные, очень длинные — ведь сколько разных дел предстояло сделать!
В огромном глиняном горшке варилась птичка величиной не более яйца. Этот суп был, вероятно, самым бедным в мире. И все же, окружив, костер, ребята смотрели, как закипает в горшке вода, вдыхали едва уловимый запах мяса и мрачнели.
«Обед» еще не был готов, когда Асо достал из кармана несколько сухих диких слив, сорванных им где-то в ущелье, и кинул их в котел.
Когда обед был готов, Гагик в роли повара снял горшок с огня и поставил его перед Шушик.
Горячий пар и ароматы дикой сливы и трав окутали пещеру...
Вечер выдался, казалось, спокойный, мирный. Но вот неожиданно глухо заворчал и кинулся к выходу из пещеры Бойнах.
Асо, за ним и Ашот с Гагиком вскочили с места.
Собака стояла на пороге пещеры и, подняв голову, угрожающе рычала.
Что встревожило ее?
Ребята прислушались. Со склонов скал, справа, до них донеслись какие-то странные, похожие на мяуканье голодной кошки звуки. Сначала они были мягкими и тихими, но затем сменились хриплым урчанием, а там и ревом — долгим, таинственным, зловещим.
На мгновение мальчикам показалось, что это ветер метет и воет в расщелинах скал, — они не знали животных, которые могли бы издавать такие звуки. Однако вскоре они поняли, что это не ветер. Рев повторился явственно, раздраженный, мрачный.
Зверь... Но какой?
В густом мраке, окружавшем ребят, снова раздались звуки, отраженные горами: «Хурак... хурак... хурак...».
Звуки повторялись и таяли в темноте.
Потом налетел ветер, поднялась вьюга, и, кроме ее воя, ничего уже не было слышно вокруг.
Постояв на пороге еще несколько минут, ребята вернулись в пещеру. Все подавленно молчали.
- Что случилось, почему вы все такие бледные? — всполошилась Шушик.
- Что могло случиться?.. — рассеянно ответил ей Ашот.
Он был погружен в глубокое раздумье. «Какой бы это мог быть зверь?» — размышлял мальчик, перебирая в памяти все звуки, когда-либо слышанные им в лесах. Но похожего он не мог вспомнить.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
О том, что у горя неслышная поступь

Двадцатый день жизни ребят в Барсовом ущелье ознаменовался двумя неожиданными событиями. Одно из них было незначительным, но радостным, другое ужасным.
Расскажем по порядку.
Поднявшись утром, ребята прежде всего занялись своими больными. У Саркиса положение улучшилось — опухоль на ноге опала, однако самозванный лекарь заявил, что больной должен еще лежать.
Оставшиеся с вечера корешки малины заварили и напоили больных, после чего Ашот, Гагик и Асо вышли из пещеры. Хромая, поплелся за ребятами и Бойнах.
Мальчики обыскали в Ежевичнике все кусты, но зорянок не было; напуганные ребятами птицы покинули свое привычное жилье.
Из Ежевичника Ашот и Гагик пошли в Дубняк. Здесь они руками, ногами, обломками веток разворошили всю сухую листву в надежде найти под нею желуди, но, увы, напрасны были их старания!
День выдался солнечный, теплый. Будь мальчики сыты, с какой охотой поработали бы они сегодня на тропинке!
Ребята присели под старым дубом и погрузились в мрачные мысли. Только слабый голосок Шушик, донесшийся сверху, заставил их очнуться.
- Почему же вы не работаете? — спрашивала девочка. — Обманули меня?
- Уйди, уйди в пещеру, ляг! — крикнул ей Ашот. — Мы только отдохнуть немножко хотели, сейчас снова пойдем работать. — Он растерянно посмотрел на Гагика
И вдруг из кустов послышался голос Асо:
- Идите сюда, яблоки нашел!
Мальчики обомлели. Какие яблоки? Ведь они ни разу не встретили здесь ни одной дикой яблони.
И все же Асо был прав. Карликовая дикая яблонька оказалась очень плодовитой. На ней и под нею оказалось столько яблок, что мальчики быстро набили ими карманы, с жадностью ели. Прихваченные морозом, сморщенные яблочки с легким треском лопались под зубами у ребят и, шипя, выпускали пузырьки.
Асо наполнил яблоками свой колпак и поднялся:
- Я пойду к больным.
- Приободри их, скажи, что мы начали работать, — отпустил его Ашот
Удивительно! Ведь было твердо решено: сначала запастись едой, а потом уже продолжать работы. Но вот стоило чуть-чуть унять голод, и они уже инстинктивно стремятся на тропу.
Ашот поднялся, пересек Заячью площадку и стал подниматься на Дьявольскую тропу. Он, кажется, окончательно понял, что медлить с этим нельзя, это было бы равносильно гибели. И, пока погода позволяла, решил действовать.
К тому же возможность выбраться «на белый свет» казалась довольной близкой — ведь половина тропы уже была расчищена. Если б ребятам удалось напрячь усилия, они управились бы, пожалуй, за три-четыре дня, и тогда — прощай, Барсово ущелье!
...Асо радостно прибежал в пещеру, угостил Шушик и Саркиса дикими яблоками и снова вышел.
- Шушик! — крикнул он с порога. — Ашот с Гагиком уже работают на тропке, а я побегу поохочусь. Останься у костра, останься, — обратился он к собаке.
Прежде Бойнах всегда был послушен, но на этот раз он грустно посмотрел на пастушка и заковылял за ним не сразу.
Собака вдруг подняла одно ухо, вытянула шею и стала всматриваться в росший неподалеку куст шиповника. Затем, напрягая силы, встала и подошла, вернее, подползла к кусту, взглядом приглашая за собою Асо..
Пастушок подошел, но увидел лишь реденький куст да камни. Ничего, что было бы достойно внимания охотника! Асо повернулся было, чтобы уйти, но хриплый лай Бойнаха остановил его.
- Что там? Где, Бойнах-джан? Где?
Собака смотрела на лежавшие перед нею камни и удивлялась тому, что ее хозяин ничего не понимает.
Напряженно вглядываясь в камни, Асо заметил, что один из них странно окрашен. Словно какая-то невидимая рука покрыла его кругами, квадратиками.
- О, да это черепаха! — обрадовался мальчик и, подойдя к «камню», повернул его на спину, чтобы не убежал.
Черепаха была большая, с голову взрослого человека.
«Вот это хорошо вышло! Как сказал бы Гагик, и сегодня поживем», — размышлял Асо.
И, подняв черепаху, мальчик помчался к товарищам.
Ребята увидели его еще издали, с тропы. Он шел твердыми, уверенными шагами, и бронзовое лицо его сияло. Значит, не с пустыми руками идет. А раз так, то отчего бы не приналечь и не сбросить еще лопат двадцать?
Белыми струями стекает снег с тропы в пропасть, радуя сердце Асо: скоро-скоро наступит желанная свобода!
- Эй, парень, где ты нашел ее? — обрадовался Ашот, разглядев в руках пастушка черепаху. — О, да какая большая! Наземная... Они всегда больше речных. И еще не впала в спячку? Хотя, пожалуй, для нее рановато.
Глядя на Гагика, серьезно взвешивавшего на ладонях черепаху, Ашот на минуту задумался, а затем как бы самому себе сказал:
- Странно... У нас черепахи обыкновенно в садах живут. Что им тут, в Барсовом ущелье, делать?
- В садах? Почему только в садах? — удивился Гагик.
- Из-за винограда. Ведь они виноград любят. Значит, и здесь виноград есть? — сам не веря себе, вслух размышлял Ашот.
- Виноград?.. Да тут и арбузы на деревьях растут, не видал? — насмешливо спросил Гагик.
Но Ашот не ответил. В голове его одна за другой возникали разные мысли, предположения. Если здесь так много воробьев, значит, безусловно тут жили или живут люди.
Воробьи всегда обитают по соседству с людьми. Если же здесь кто-то жил, то; возможно, был тут и сад, плодами которого кормились черепахи, ежи. Да, кстати о ежах! Ведь и они всегда живут к садам поближе
Сопоставив все эти приметы, Ашот твердо решил, что где-то здесь должен быть сад. Ведь и ореховое дерево тоже не похоже на дикое. Его, вероятно, посадил человек.
Пока Ашот размышлял и разглагольствовал обо всем этом, Гагик явно нервничал. Какое дело ему было до «взаимосвязи явлений в природе», о которой к месту и не к месту любил поговорить Ашот. Попала в руки добыча — надо поскорее приготовить из нее обед.
- Ашот, нам нужно отнести черепаху домой, тут с нею нечего делать, — нетерпеливо сказал он.
- Хорошо, идите, а я еще немного поработаю.
И Ашот снова взял в руки лопату. Предвкушение обеда вызвало в нем прилив энергии, он был возбужден.
Асо тоже решил остаться с Ашотом, а Гагик ушел в пещеру.
- Отдыхаешь, Бойнах? — заметил он лежавшую на солнце собаку и, наклонившись, погладил ее. — Молодец! Мы и сегодня проживем твоими трудами. Пойдем со мной! Не хочешь? Ладно, отдыхай. Я принесу тебе твою долю.
Бойнах вяло лизнул мальчику руку и слабо пошевелил хвостом. Глаза у собаки были совсем мутные.
В пещере ярко горел костер, а возле него лежала Шушик.
Примерно после часа возни и стряпни Гагик закричал с порога пещеры:
- Ашот, Асо, идите, идите! Суп из барашка готов! Однако эта хитрость не удалась. Шушик проснулась
и, узнав о черепахе, возмутилась:
- Варите всякую гадость и называете супом из барашка!
И как Гагик ни старался успокоить девочку, это ему не удавалось. Лишь когда подоспевший Ашот рассказал о замечательном супе из мяса черепахи, о том, что в Европе такой суп считается лакомством, девочка немного притихла. Гагик, правда, усомнился в истинности того, что рассказал Ашот, но тот сослался на отца. Ведь отец Ашота дошел с боями до самого Берлина, пробыл там целый год и своими глазами видел, как немцы и другие чужестранцы едят суп из черепахи.
Все это было правдой, но... велика сила привычки. И привычку эту могли сломить разве только суровые условия Барсова ущелья — голод да страх смерти. Вот почему все, кроме Шушик, быстро стали горячими сторонниками черепашьего мяса.
Впрочем, и Шушик в конце концов сдалась. Вкусный мясной суп говорил сам за себя, и, когда девочка попробовала его, она больше не сказала ни слова.
Когда ребята, наевшись, снова ушли на тропинку, а Шушик с Саркисом задремали, спавшая у костра собака вдруг вскочила и, поджав хвост, в ужасе забилась в угол. Она дрожала всем телом, а глаза ее, устремленные на вход в пещеру, были полны неописуемого страха.
Саркис встревоженно поднял голову. Проследив за взглядом собаки, он увидел на пороге пещеры сначала две мощные пестрые лапы, а за ними и всю фигуру какой-то гигантской кошки, загородившей собою вход.
Понюхав воздух, зверь раздраженно шевельнул усами, поскреб когтями порог и лениво, -но страшно зевнул.
Саркис почти потерял от страха сознание, однако инстинктивно выхватил из костра пылающее полено и швырнул его в нежданного гостя.
Зверь отшатнулся и исчез, а Саркис замер, иссиня-бледный от пережитого.
- Что это было? Что? — вскочила Шушик. Но Саркис молчал, у него язык прилип к нёбу.


ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
О том, как в сердцах пленников Барсова ущелья то разгоралась, то угасала надежда

Появление «кошки» сразу спутало все планы и режим дня ребят. Этот случай изменил условия их жизни и ухудшил состояние. В течение всего следующего дня они не осмеливались выходить из пещеры ни на работу, ни на охоту.
Правда, Ашот, притворяясь беззаботным, настаивал на своем первоначальном предположении, что зверь, посетивший больных товарищей, был дикой кошкой — манулом. Но Саркис с этим не соглашался.
Какая там дикая кошка! Это был зверь величиной с небольшого тигра.
- В наших местах я тигров не встречал, — просто душно заметил Асо. — Может быть, это была рысь? Саркис, не было ли у этого зверя кисточек на кончиках ушей?
- Нет, уши были как у кошки — уголком, а голова круглая.
Так не барс ли это был?
Ясно одно: кем бы ни был этот зверь, но он, так же как ребята, оказался в плену у Барсова ущелья, не смог выбраться. Иначе зачем бы ему оставаться здесь?
Вероятно, хищник, сытно наевшись, уснул в своем логове и проспал тот самый снегопад, который занес единственный, выход из ущелья. Так, по крайней мере, думал Ашот. Самым же ужасным было то, что для зверя тут не осталось никакой пищи. Ведь в первые же снежные метели все козы ушли! Так разве не ясно, что теперь он будет преследовать их, ребят? Уже одно то, что он решился средь бела дня сунуть морду в пещеру, говорит о . многом: зверь от голода стал бесстрашным, наглым!
Итак, к опасности умереть от голода прибавилась другая — стать поживой неведомого хищника.
Ребята перенесли костер поближе ко входу в пещеру, но вскоре топливо кончилось. Хочешь не хочешь, надо куда-то идти.
Первым встал Ашот. За ним остальные. Взяв в руки по горящей головне, ребята боязливо остановились на пороге пещеры.
В ущелье в этот час было так светло и спокойно, что понемногу страх начал рассеиваться. Могло ли в этом ослепительном свете существовать зло? Мог ли здесь таиться дикий, страшный зверь?
- Идите, не бойтесь, — подбадривал Ашот. — Саркис, ты положи в костер эти мокрые ветки, пусть поднимется дым... Не бойся, к огню не приближается даже лев. Идем, ребята. Еще хорошо, что поток не унес наших допотопных орудий. Возьмите их, пригодятся.
Вооружившись каменным топором, молотом и булавой, которые нашлись в покинутой ими пещере, ребята спустились в Дубняк.
Дубовые ветви — плохое топливо. Они, если не очень сухие, почти не дают пламени, а дым их горек и удушлив. Когда мальчики уселись под дубом отдохнуть, Ашот сказал:
- Теперь без копий мы обойтись не можем. Раз в ущелье появился зверь, у нас должно быть такое оружие, чтобы, встретившись с ним, мы могли поразить его издали. А копья — вот они, посмотрите.
И Ашот показал на целый куст поднявшихся из земли молодых дубовых побегов.
Вскоре дубовые ветки мирно дымились в костре, а ребята, сидя на пороге пещеры, готовили копья. Закутав в свою одежду Шушик, они вынесли ее и посадили на солнышке. Оно уже заходило, и в закатных лучах бледное личико девочки особенно резко выделялось на рыжем фоне скалы.
- Саркис, — спросил Ашот, — ты где нашел кремни? Саркис, страдая от дыма, тоже выполз из пещеры.
Одной рукой опираясь на Асо, а другой — на свое будущее копье, Саркис заковылял к тому кряжу, который ребята уже прозвали Кремневым.
Для безопасности Асо прихватил с собой горящую головешку.
- Как дела, Шушик? Все еще колет в боку? — спросил Ашот.
- Нет, больше не колет. Только слабость сильная.
Ей хотелось сказать, что она просто голодна, и, если бы не это, она бы быстро выздоровела. Но такое признание способно лишь увеличить беспокойство товарищей. И поэтому девочка сдержалась.
А ребятам, и без слов было ясно, что спасти ее может только пища. Если еще день-два Шушик останется голодной, надломленный, истощенный организм не выдержит.
- Не знаешь ли ты, как ловить куропаток? — спросил у Ашота Гагик. Он тоже был сильно встревожен состоянием девочки и ни о чем другом не мог сейчас думать. — Ты, Ашот, на днях что-то говорил насчет конского волоса — мол, если бы он у тебя был, всех бы куропаток переловили. Так?
- Да, из конского волоса можно силки делать. Но где его взять?
- А это что? — и Гагик с нежностью коснулся рыжих кос Шушик.
Они выбились из-под серого теплого платка и лежали на худенькой груди девочки, такие же медные, как лучи заходящего солнца.
Шушик вяло улыбнулась этой шутке.
- Ну как, сойдет? — продолжал Гагик. — Только скорее, пока Асо не пришел, а не то вытащит свой кинжал и не позволит прикоснуться к этим чудесным косам... «Так, значит, он не шутит?» — мелькнуло у Шушик.
А Ашот даже рассердился:
- Тебе не о чем больше говорить? Болтаешь попусту!
- Почему, Ашот? — возразила девочка. — Если это нужно — отрежьте. — И, тяжело дыша,, она начала расплетать одну из своих толстых, тяжелых кос.
Желтыми, как воск, стали пальцы Шушик, а глаза запали так, что на нее и смотреть нельзя было без боли. «Умрет», — пронеслась в голове у Ашота ужасная мысль, и он вскочил с места:
- На, скорее! Асо идет!
Гагик быстро срезал у Шушик прядь волос и, передав ее Ашоту, вопросительно поглядел на него. «Скорее, ну! Чем еще я могу помочь тебе? — спрашивал его взгляд. — Сделай же что-нибудь, иначе она пропадет».
- Да, если в три волоса, то может выдержать, — говорил Ашот. — Только вот зерна нет никакого: чем нам привлечь куропаток? Асо, — обратился он к подошедшему в это время пастушку, — не завалялись ли на дне твоего мешка хлебные крошки?
При упоминании о хлебе у всех во рту собралась слюна. Ах, если бы у них был хоть кусочек черного хлеба!
Но Асо даже не отозвался. Опорожнив полные кремней карманы, он присел у огня.
- Вот это оружие! — восхищался Ашот, пробуя на ощупь края черного кремня. — Поглядите, какие острые — как иглы!
Черный обсидиан, или черный кремень — в народе его обычно называют «чертовым пальцем», — не нужно заострять. Его слоистые куски, разбиваясь, дают такие же осколки, как бутылка из толстого стекла.
Взяв древко, одного из будущих копий, Ашот надрезал его верхушку, вставил в нее клинышек и в образовавшийся «клюв» вложил тупой стороной самый острый кремень. Затем он выбил клин, «клюв» сомкнулся и крепко зажал камень.
Но и это было еще не все. — А ну, Асо, скорей бечевку!
Асо принес не только бечевку (скрученную из распущенного шерстяного чулка), но и горсточку смешанных с землей крошек хлеба, найденных в шве сумки.
Ашот накрепко перевязал конец древка с зажатым в нем кремнем, встал и, подняв над головой это самодельное тяжелое копье, грозно потряс им в воздухе. Казалось, у него и сил прибавилось и самоуверенности.
- Ну, пусть теперь приходит твой тигр, — высокомерно заявил он, обращаясь к Саркису. — Удара этой штуки не выдержит ни один зверь.
Ребята по очереди брали в руки копье, размахивали им, и в них разгоралось детское желание поскорее испытать его в борьбе. Действительно, на близком расстоянии такое оружие могло быть даже более действенным, чем пистолет. Кинешь копье с размаху — никто не устоит.
- Джан! Теперь мы и вправду доисторическими людьми стали. Ашот, пойди-ка приведи сюда эту киску, — шутил Гагик, по-видимому, больше для того, чтобы подбодрить Шушик. Но, услышав, как тяжело она дышит, опять всполошился, посерьезнел.
Солнце уже зашло, и яркие краски, которыми было окрашено ущелье, быстро тускнели, гасли. Всё вокруг стало однотонно серым. Похолодало...
Ребята внесли Шушик в пещеру, уложили возле костра на ее мягкую «тахту» и, оставив девочку на Саркиса, поднялись на вершину Куропачьей горы, туда, где каждое утро сладкозвучным хором встречали птицы восход солнца.
У каждого из ребят в руках была горящая головня, а у Ашота и копье.
Очень простого, но в то же время и остроумного устройства оказались силки, которые Ашот расставил на верхних террасках горы. Концы легкой петли, скрученной из трех волосков Шушик, мальчик всовывал в небольшой глиняный ком. Ночью мороз должен был крепко зажать эти волоски в глине.
...Сколько, сколько раз, поднимаясь с отцом в горы, Ашот видел целые ряды куропаток, стоявших вот так, с волосяными кольцами на шеях, словно телята, привязанные к колышкам! И отец всегда торопил Ашота: «Скорее, Ашот, скорее, не то солнце разогреет глину, куропатки вытянут из нее петли и уйдут».
Окрыленные надеждой, ребята вернулись в пещеру. Особенно радужно был настроен Гагик.
- Вот увидишь, на какие дела способны твои рыжие косички, — смеясь, сказал он Шушик.
Вечер был посвящен выделке копий. Теперь, когда ребята имели новое оружие, они
чувствовали себя увереннее, и все же Ашот счел необходимым, как и в предыдущую ночь, установить дежурство. До рассвета мальчики поддерживали огонь в костре и следили за входом, Едва настали утро — двадцать первое утро их плена, — Гагик стал торопить товарищей:
- Пойдем же, принесем наших курочек! Чего вы ждете?
Обняв косматую голову Бойнаха, Асо тайком проливал слезы. Собака уже не в силах была двинуться с места. А на Шушик пастушок и смотреть не мог, такой у нее был ужасный вид.
Взяв из костра головню, мальчики вышли из пещеры, и пока они взбирались на гору, солнце поднялось уже довольно высоко.
- Попались! — радостно вскрикнул Гагик, увидев разбросанные вокруг силков перья, но, встретив мрачный взгляд Ашота, осекся.
- Чего ты в телячий восторг пришел? Не видишь разве, что тут лиса была? Унесла она нашу добычу.
У ребят руки опустились. Это был настоящий удар.
- Ничего, пойдем по ее следу и поймаем в ее же логове, — подал надежду Гагик.
- Как ты ее поймаешь? — с насмешкой отозвался Ашот.
Точно клещами было сжато его сердце: добыча ушла из рук!
- Напустим дыма. Задохнется.
- Ну, задохнется. А как ты ее вытащишь?» Впрочем, ладно, допустим, что и не вытащим. Но удушить
ее все же надо, чтобы и дальше не таскала. Найдите след.
У ребят снова ожила надежда. В самом деле, если убрать с дороги, эту воровку, куропатки достанутся им! Эх, можно как-нибудь еще денек протянуть — набрать, ягод, птичек поискать. Но уж завтра-то утром они наверняка смогут ощипать куропаток. Главное, что простой и легкий способ охоты на них найден.
И, оживившись, они пустились на поиски еще одного своего противника.
- Стойте! А разве днем куропатки не пасутся? — мелькнула у Гагика новая мысль, — Давайте сейчас же поставим силки, но где-нибудь в другом месте. Зачем нам ждать завтрашнего утра? А потом пойдем за лисой.
Мысль показалась дельной, и ребята занялись установкой силков на другой террасе. Но что же примешать к траве? Ведь крошек-то нет!
- Быть может, травяные семена? — предложил Гагик.
Но никто не знал, семена каких трав предпочитают куропатки. Пришлось нарвать сухой травы и растереть ее в мелкую соломку. Куропатки любят рыться в соломе и тогда, когда в ней нет и семечка.
В ложбинах, в тени больших камней, мальчики раскапывали мокрую от впитывавшегося в нее талого снега землю, мяли, месили ее, собирали камни для постройки западней. Они тяжело дышали и едва не падали, от слабости кружилась голова. Однако труд внушал им надежду, а надежда поддерживала силы.
- Ладно, хватит. Пойдем теперь за лисой, — взяв свое копье, сказал Ашот.
Они спустились на террасу, осыпанную перьями куропаток, и начали искать следы лисы.
- Нашел! Ну и большая же была лиса! — воскликнул Гагик, указывая на след, отпечатавшийся на мокрой земле.
Ашот взглянул и вздрогнул.
- Это был барс, — прошептал он. — А ну, раздуйте сильнее головни! Кидайте камни! Кричите!
Его тревога не была напрасной. Действительно, совсем недавно, на заре, зверь завтракал здесь куропатками.
Ребята скатили с горы несколько больших камней, пошумели, и, когда немного приободрились, Гагик сказал:
- А не ошибся ли ты, Ашот? Погляди лучше.
- Что тут смотреть? Разве не ясно? Видишь, какая лапища...
- А может быть, это был волк или твой манул и мы зря боимся?
- Нет, это не волк, — взглянув на след, заключил «специалист по волкам» Асо. — След волка меньше и длиннее.
- У волка и когти двух пальцев на передних лапах длиннее, — добавил Ашот с таким видом, точно хотел сказать Асо: «Хоть твоя жизнь и проходит с волками, но и мы кое-что понимаем!»
- Да, у волка два «пальца вытянуты вперед и когти открыты, а тут их не видно, — сказал Асо и сам испугался своих слов. Он, кажется, только сейчас сообразил, какой ужасный зверь живет вблизи их пещеры.
- А где же у барса когти? — простодушно спросил Гагик. — Что-то их вовсе не видать.
- Сложил, как перочинные ножи, чтобы не повредить лезвия. А может быть, и рысь, кто знает. Если рысь — пустяки, она не причинит нам вреда. Идем, — сказал Ашот, сам не зная, куда же, собственно, идти.
И долго еще мальчики не решались покинуть террасу — не только потому, что боялись встречи со зверем, а потому, что им тяжела была сейчас встреча с Шушик. Они знали, что жизнь голодной, больной девочки постепенно угасала, словно фитилек в плошке, где выгорают последние капли масла.


ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
О том, как смерть медленно, но верно приближалась к жилищу ребят

Шушик они нашли в полубессознательном состоянии.
- Все время жаловалась, что мерзнет, — печально сообщил Саркис.
Ноги у девочки были холодные. Огонь в костре угасал, а топливо кончилось. Идти за ним не было ни сил, ни отваги. Кто знает, ведь, может, именно сейчас в Дубняке их подстерегает барс. И почему именно в Дубняке? Он может прятаться и в кустах, как раз напротив пещеры.
В течение трех недель барс, как видно, следил за этими двуногими существами и уже успел убедиться, что у них нет оружия. Так, по крайней мере, судил Ашот. Ясно, что, съев куропаток, зверь должен будет прийти, чтобы сожрать собаку или человека, — ведь в этом ущелье для него нет другой поживы!
Вот какие тяжелые мысли томили Ашота, когда он услышал глубокий вздох Шушик.
- Воды, — вопросила девочка.
Но и воды не было. Каменная «чаша», в которой ребята держали снег, давно опустела, и наполнить ее было нечем — поблизости не оставалось снега. Конечно, его можно было бы найти, но прежде всего нужно топливо: без жаркого огня воды не получишь.
Ребята молча вышли из пещеры. В костре не оставалось даже горящего полена, которое они могли бы взять с собой.
- Саркис, ты последи, чтобы огонь не погас, мы скоро вернемся, — сказал Ашот.
Но в голосе его на этот раз никто не слышал прежней уверенности.
- Ну, пойдем посмотрим на капканы. Может, и привалило нам счастье.
И, взяв по пылающей головешке, мальчики вышли из пещеры. Собрав последние силы, поплелся за своим хозяином Бойнах.
- Останься дома, Бойнах-джан, куда ты? — ласково сказал Асо.
Но пес не послушался.
В нескольких шагах от пещеры Бойнах вдруг поднял уши, задрожал мелкой дрожью и глухо зарычал. Асо стал успокаивать его, уговаривать уйти, но тут вдруг в кустах что-то зашуршало. Гибкое тело скользнуло в листве, сверкнули фосфором глаза. Сделав высокий прыжок, какой-то страшный зверь кинулся на пастушка. Однако в то мгновение, когда он был еще в воздухе, Бойнах рванулся, вцепился в него зубами, и они оба клубком скатились со склона вниз.
- Бейте, бейте! Эй, эй, эй! — в страхе закричал Ашот и кинулся вперед.
Ребята зашумели, бросили вниз пылающие поленья, скатили несколько больших камней.
Оставив собаку, зверь убежал и скрылся в темноте.
Все это произошло с такой быстротой, что Асо не успел опомниться.
- Ой, Бойнах, ой, братик мой милый! — плакал он, со всех сторон осматривая искусанного зверем пса. Вся шея у него была в крови.
Товарищи помогли Асо поднять Бойнаха и перенести в пещеру. Его уложили на мягкие листья.
Шушик дремала в полузабытьи и ничего не слышала. Саркис же в панике вскочил со своей постели.
- Что, что случилось? — спрашивал он дрожа. — Кто это был? Барс?
- Так и не разобрали, — хмуро ответил Ашот. — Кажется, рысь.
Товарищи поглядели на него недоверчиво. Ведь все в Айгедзоре знали, что рысь хотя из того же кошачьего рода, что и барс, и даже немного похожа на него, но ни силой, ни смелостью, ни наглостью не может сравниться с барсом.
С ноющим сердцем склонился Асо над своим другом. Оторвав от подола рубашки лоскут, он сжег его и горячим пеплом присыпал рану на шее у собаки. Кровь унялась, но Бойнах дышал тяжело, прерывисто.
Подошел к собаке и Гагик, ласково погладил ее по голове и с грустью подумал, что не может ничем угостить это самоотверженное животное.
Да, подлинно самоотверженное! От прежних своих ран Бойнах, быть может, понемногу и оправился бы, но от этой... нет, надежды не было. Собака отдала свою жизнь за хозяина.
Укрыв своей телогрейкой девочку, а блузой укутав собаку, он зарылся в теплые листья и тайком от товарищей тихо плакал...
Ночь была тяжелой, очень тяжелой. Чтобы огонь окончательно не погас, его покрыли золой. Становилось все холоднее. Вздохи Шушик едва доносились до слуха, такими они были слабыми.
Ребята дрожали от холода и голода, за всю ночь никто ни на минуту не закрыл глаз. Лишь на заре их одолела дремота, но она была тяжелой, как кошмар...
Когда рассвело, Бойнах в последний раз лизнул руку Асо, в последний раз посмотрел на него добрыми, полными любви и преданности глазами, и Гагик увидел, как они затуманились и погасли...

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
О том, что ни беда, ни удача никогда не приходят одни

Но так же, как и невзгоды, одна за другой посещавшие ребят, решили прийти к ним и удачи.
На двадцать седьмой день, когда Ашот с Гагиком и Асо прокрадывались на тропинку,Ашот остановился и сказал:
- Не может мое сердце оторваться от туннеля, который косоглазый прорыл. Мне все кажется, что тут что-то скрыто. Иначе зачем было зайцу не в камнях прятаться, а в снегу?
И, утопая в мокром, тяжелом снегу, Ашот зашагал к месту, где начинался обвалившийся теперь заячий «туннель».
Здесь лежали сухие листья и из-под снега высовывалось несколько виноградных лоз. Ашот приподнял их, стряхнул снег. Конечно, пусто! Ашот повернулся, чтобы уйти, как вдруг едва не свалился: ноги его зацепились под снегом за какой-то куст. Наклонившись, Ашот высвободил ноги из опутавшей лозы и с трудом вытащил на поверхность одну ветвь.
- Виноград! Товарищи, виноград!.. — не помня себя от радости, крикнул он
Вглядываясь в свисающие янтарные кисти, он не мог поверить своим глазам.!.
С трудом переставляя ноги в глубоком снегу, Гагик и Асо бросились к Ашоту и жадно накинулись на виноград. Но Ашот решительно отстранил от них лозу.
- У нас есть больные. Прежде всего нужно подумать о них.
И, бережно срезав с лозы кисти, он положил их на снег.
И они вытягивали из-под снега все новые лозы, отягощенные кистями винограда.
Настроение ребят резко повысилось. Мгновенно были забыты перенесенные невзгоды, трудности — все плохое и страшное. Казалось, перед ними нет больше никаких опасностей.
- Удивительный виноградник, — задумчиво произнес Ашот. — Словно кто-то нарочно разбил его тут. — По лицу мальчика было видно, что мысль его уже настойчиво работает над этой загадкой. — Ведь отсюда и урожая-то не вынесешь, — сказал он и посмотрел на Гагика.
- Ясно, не вынесешь! Хозяин сада сидел тут, дожидался урожая, потом съедал его и к зиме, разжирев, как медведь, шел, переваливаясь с боку на бок, в село, — предположил Гагик.
- Нет, это, вероятно, случайность, — проговорил он, отвечая на какие-то свои мысли. — Человек не мог тут трудиться.
- Почему не мог? Что же, по-твоему, сорт «красный висячий» зайцы тут получили... путем отбора? Ох, посмотри-ка лучше сюда, Ашот! Ведь здесь была канава! Значит, сад поливали!
И верно, на склоне сохранились едва заметные следы канавы.
- Посмотри, — продолжал свои «открытия» Гагик. — На этих черенках явные следы пилы: так омолаживают лозу. Нет, что ни говори, а это дело рук человека!
След старой канавы тянулся от ивы почти до самого сада, раскинувшегося на маленькой, занесенной снегом площадке земли. Там, где росли тростники, ива и карагач, судя по всему, когда-то был водоем. С течением времени он затянулся илом.
- Ясно! — пришел к заключению Ашот, внимательно осмотрев это место. — Помнишь, Гагик, ведь поток как раз здесь промчался. Значит, тут и было хранилище. Когда вода вырывалась из пещеры, человек запасал ее для сада и потом постепенно расходовал. Так? Но кто же это был? Как попал сюда этот садовник и почему обосновался в этом глухом углу? Мы должны найти его жилище, оно где-то тут!
- К сожалению, садовник забыл оставить нам свой адрес.
- Нет, оставил! — решительно перебил Ашот. — Он ведь каждый день приходил сюда, в свой сад. Согласен? Значит, должна быть протоптана и тропинка, ведущая в его жилище. Может, от нее хоть какой-то след остался?
- В самом деле, — задумчиво произнес Гагик. — Давай-ка осмотрим площадку со всех сторон.
Мальчики взяли из костра по дымящемуся полену и, внимательно исследовав границы сада, действительно нашли следы какой-то тропинки. Она вела к скалам, замыкавшим Барсово ущелье с запада.
Было очевидно, что когда-то, очень-очень давно, человек, а может и не один человек, ходил по этой тропе.
Ребята в нерешительности остановились. Идти вперед или вернуться в Виноградный сад?
- Э, да какое нам дело, кто он был и где жил? — махнув рукой, сказал Гагик.
Однако Ашоту тайна загадочного сада не давала по коя. Он не сомневался в том, что найденная ими дорожка приведет к жилищу владельца сада. А может, и сам он еще жив?
Мальчик был очень возбужден.
- Послушай?, — обратился он к Гагику, — согласен ли ты хоть с тем, что владелец сада должен был где-то жить?
- Еще бы! У него, наверное, была квартира с окном и дверью, а может, и с тониром, в котором Шушик будет печь тебе лаваш.
- Э, да что с тобой говорить! — разозлился Ашот. — Хотим мы этого или не хотим, а найти эту квартиру должны.
И Ашот обстоятельно объяснил, как важна может быть для них такая находка. Ведь вход в пещеру, где они живут, всегда открыт, и ночью, когда все спят, зверь свободно может в нее войти. Это может случиться и днем, когда в пещере одни больные. Войдет и разорвет кого-нибудь. А тот человек, быть может, жил в пещере с дверью. И у него, конечно, были какие-нибудь хозяйственные принадлежности — пила, например. Об этом говорят хотя бы спиленные черенки. Если он жил тут и зимой, в его уголке должно быть тепло. Кроме того, могли сохраниться какие-нибудь запасы съестного.
Тут Гагик, до сих пор слушавший Ашота безо всякого интереса, заметно оживился:
- Можешь не продолжать, Ашот, я во всем с тобой согласен, идем!
Дорожка, по которой шли товарищи, иногда терялась среди каменных осыпей и кустов терна.