поверили. А потом... когда увидели, как переживал он прошлое, рассказывая
о нем, должны были поверить ему.
ледпиков, увлекали вулканы, расплавленные лавы, извержения, глубины земли,
я весь горел мечтой попасть на настоящий вулкан, хотя бы и потухший, на
вулкан, который когда-то наводил ужас своими взрывами, извержениями
горячих паров, пепла, лав...
надо поехать посмотреть хотя бы древнеюрские вулканы Крыма. Поезжайте,
соберите нам образцы пород и минералов... а мы вам поможем денежно, -
прибавил он как-то застенчиво, не желая, очевидно, вопросы науки смешивать
с вопросами бренного металла.
доказывал, что единственная история, которой стоит заниматься, - это
история самой ^емли, ибо с нее все начинается и на ней все кончается.
Шурочка очень внимательно и серьезно слушала меня, и хотя она, как всякая
историчка, была спокойной, трезвой, размумной, но я заразил ее своим
увлечением... И мы поехали.
природу Крыма, были и совсем новые научные книги о вулкане Карадаге, о его
зеленых трассах, о коктебельских камешках. В поезде я усиленно читал с
молодым пафосом Шурочке отдельные страницы из этих книг, с грехом пополам
переводил старика Дюбуа де Монперре, и все шло хорошо-хорошо, так весело,
молодо и беззаботно.
не будь такой умной", - смеясь, говорил я ей.
свалиться па Карадаг, - так интереснее, думали мы, наметив этот необычный
маршрут. Все шло как по маслу.
безбрежное море, внизу - громаду Карадага, а слева, у белой линии морского
прибоя, несколько маленьких домиков - Коктебель.
Вы мне предстали в блеске брачном:
Сияли груды ваших гор,
Долин, деревьев, сел узор
Разостлан был передо мною...
виноградники, табачные плантации, мимо саклей, домиков, хибарок, море все
опускалось и опускалось перед нами, а Карадаг вырастал грозной черной
массой.
смотреть на грозный, настоящий вулкан!
заразились той болезнью, которой болеют все в Коктебеле, особенно после
грозных бурь, когда громадные пенистые валы приносят на берег сотни,
тысячи, миллионы прекрасных коктебельских камешков. И мы лежали часами, не
скрою - днями на животиках, хвастаясь своими находками и бережно собирая р
носовой платок один камешек лучше другого. А п^том, вечером, в нашей
палатке, при свете где-то раздобытой коптящей лампы, мы разбирали наши
сокровища: вот розовые и пестрые агаты с витиеватыми рисунками, вот
зеленые яшмы с пестрыми пятнами, ведь это подводные лавы каких-то страшных
извержений морских глубин, вот кусочек окремнелого коралла - свидетеля
грандиозных катастроф подводных вулканов, вот мягкие цеолиты, которые
рассказывали нам о тех горячих источниках, которые вытекали из вулкана,
когда уже затихли скованные в недрах силы.
говорили, что камень взял ее за живое, что в пей проснулись какие-то новые
нотки, не знаю, как сказать, - пожалуй, нотки страсти, чего-то такого, что
даже немного задело меня.
глубинах, о том, что все наши материки, наша большая и твердая земля не
что иное, как острова на расплавленном океане вот такой именно лавы, из
которой и наш Карадаг.
вулкана, которого не нашел сам академик Левинсон.
твердые куски этого камня! С шумом летели вниз осколки, а море было такое
тихое, спокойное, покорное, лучезарное, как небо над нами!
какие-то иголочки с перламутровым блеском - целый пучок.
кристаллики.
Оставь, оставь, вот там, смотри, повыше - жилка еще прекрасное,
дальше, нет, подожди, не мешай...
рассказах о рулетке Монте-Карло. Да, в ней проснулся какой-то огонь
страсти. Страшная искра игрока, для которого нет ничего, кроме выигрыша и
победы...
кристаллы белого кальцита. А жила, жила тянется все выше, все шире, все
прекраснее! - кричала она мне, но я в ее словах слышал уже только голос
азарта, голос охотника, игрока. Я видел, как горели ее глаза, как она
сбрасывала дрожащей от волнения рукой отбитые образцы, я помню, как
прижалась она, как белая бабочка, к раскаленному утесу всем своим телом,
стараясь удержаться на заколебавшейся скале...