СААМСКАЯ КРОВЬ
Мой отряд ушел далеко на восток, в низовья Тульи, там готовят нам
переправу в Ловозерские тундры, чинят карбас, собирают сведения у Петра
Галкина, поджидают погоду.
Я спешу один догнать отряд, дорога до Купявра хорошо знакома, а там, на
берегу Малого озера, я должен встретить нашу старую знакомую - саами
Аннушку - и с ней пойти дальше через перевал Лявайока на реку Тулью. В
лесу, вдоль склонов Путеличорра, видны наши зарубки, по ним идешь так
легко и уверенно. Налево маячит гладь Большого Кунявра, справа высятся
обрывы Хибинских тундр.
Солнце начинает безжалостно пригревать, какая-то усталость гнетет все
тело, - очевидно простудился в дороге, - мешок за плечами тянет к земле, а
десятьпятнадцать километров пути кажутся целой сотней.
Иду как-то неуверенно, утомленно, только зарубки подбадривают и
заставляют быть постоянно начеку.
Вот известный мне поворот влево, потом опрокинутая старая сосна, не
ошибись! Снова зарубка справа, потом шесть зарубок прямо, ну, а дальше
очень просто - крутой поворот налево к бурной реке, а на ней челнок,
выдолбленный из ствола.
Все в порядке! Вот она и река, вот и челпок, а на том берегу стоит сама
Аннушка, машет руками и готовится к переправе.
- Задалась я второй день, уж чего случилось? - затараторила она,
поворачивая ловким движением челн к левому берегу реки.
- Я, видишь, немного заболел дорогой, пойдем скорее в вежу и попьем
горячего чаю.
Мы пошли нарядным сосновым леском к знакомому месту лопарской вежи,
вернее шалаша-куваксы - из жердей, - перекрытого старыми, рваными мешками
и чем-то, что было раньше брезентом. Снизу от ветра шалаш был защищен
ветками елки и обложен мхом, посредине горел огонь, застилавший своим
дымом верх вежи и медленно выходивший через отверстие наверху.
Меня сильно знобило, и я лег у огня, поджидая кипяток. Вечерело, но
вечера и ночи были еще светлые, северные, полярные, только отдельные яркие
звезды загорались на востоке, чтобы скоро погаснуть в лучах утренней зари.
- Вот, попей чайку и закуси рыбкой, что я тебе на палочке по-лопски
зажарила, а потом, пока не заснешь, я тебе буду рассказывать наши лопские
сказки.
- Ну, ладно, только подложи огня, а то холодно.
- А ты закройся оленьей шкурой, - сказала она, бросив мне на ноги
старую шкуру.
И начала свой рассказ:
- Так вот, слушай. Эго было давно-давно, когда меня еще не было, нн
было и Василия Васильевича, что пасет оленей на Малом озере, не было и
старика Архипова на Мопчегубе, очень давно это было. Нашли на нашу землю
чужие люди, сказывали - шветы, а мы лопь были, как лопь, - голая, без
оружия, даже без дробовиков, и ножи-то не у всех были. Да и драться мы не
хотели. Но шветы стали отбирать быков и важенок, заняли наши рыбьи места,
понастроили загонов и лемм - некуда стало лопи деться. И вот собрались
старики и стали думать, как изгнать швета, а он крепкий был такой -
большой, с ружьями огнестрельными. Посоветовались, поспорили и решили
пойти все вместе против него, отобрать наших оленей и снова сесть на
Сейявр и Умбозеро.
И пошли они настоящей войной - кто с дробвиком, кто просто с ножом,
пошли все на шветов, а швет был сильный и не боялся лопи. Сначала он
хитростью заманил на Сейявр нашу лопь и стал ее там крошить.
Направо ударит - так не было десяти наших, и каплями крови забрызгали
все горы, тундры да хйбины, налево ударит - так снова не было десяти
наших, и снова капли крови лопской разбрызгались по тундрам.
Ты ведь знаешь, сам мне показывал, такой красный камень в горах - это
ведь и есть та самая кровь лопская, кровь старых саамов.
Но осерчали наши старики, как увидели, что швет стал крошить их,
спрятались в тальнике, пособрались с силами и все сразу обложили со всех
сторон швета, он туда, сюда - никуда ему прохода нет: ни к Сейявру
спуститься, ни на тундру вылезти, так он и застыл на скале, что над озером
висит. Ты, когда будешь на Сейявре, сам увидишь великана Куйву 6, - это и
есть тот швет, что наши саами распластали на камне, наши старики, когда
войной на него пошли.
Так он там и остался, Куйва проклятый, а наши старики снова завладели
быками и важенками, снова сели на рыбьи места и стали промышлять...
Только вот красные капли саамской крови остались на тундрах, всех их не
соберешь, много их пролили наши старики, пока Куйву осилили...
И вдруг, увидев, что я засыпаю под ее несколько путаный рассказ,
Аннушка остановилась и неожиданно спросила меня:
- А сколько у тебя там дома быков?
- У меня? У меня нет оленей.
Она недоверчиво покачала головой и стала подбрасывать ветки в
потухавший костер.
На следующий день мы с ней пошли на Умбозеро и к вечеру были на берегу,
где нас нетерпеливо ждал отряд, готовый к переправе на Ловозерские тундры.
Мы ласково простились с Аннушкой, и она на прощанье повторила:
- Не забудь на Сейявре посмотреть на Куйву, он страшный-страшный.
Но нас интересовал не сам Куйва, а рассеянные в тундре капли саамской
крови, того замечательного красного камня Хибинских и Ловоэерских тундр,
имя которому эвдиалит.
И нет ему равного во всем мире, как нет ничего дороже крови
человеческой, пролитой за свободу и жизнь.
